304
есть что сказать,—оно даж какъ будто и можно сказать (по кранней
м р н которыя Саііктпотсрбургскія газеты щ голяютъ такими разшізно-либеральными
манерами, какъ будто и д йствителыш.въ Россіи
настало царство свободомыслія),—а меладу т мъ перо ваше постоянно
запинаотся, вы усиливаетесь писать, пробуете, перебирает разныя
темы и бросаете одну за другою-... Вотъ эта тема вамъ по сердцу и
возбуждаетъ въ васъ ц лую вереницу мыолей, но... но она н годится,
потому что производитъ грустное впечатл ніе, когда ж лательно, чтобъ
публикою нспытывалось если не веселіе, такъ по крайней м р мирное,
ясное, н сколько идиллическое состояні духа... Эту, другую, тему
развить было бы и полезно и кстати,—но вы уж продчувствустс отзывъ,
начинающійся словами: «прн современнмхч» обстоятольствахъ»,
и сп шито отлолсить вашу тему, какъ неудобную и ноум стную...
Есть увасъ задушевная мысль, взл л янная законпымъ, какъ ішкотся,
негодоваиіемъ; вы готовы всею силою слова напасть на нравствсітос
безсиліе, дряблость, сонливость нашего общества, но п тутъ разсудокъ
вашъ, или чужой, командуетъ вамъ: «отставь!» Отставь, потому что
твой голосъ могъ бы, пожалуй, произвести диссоиансъ въ томъ концерт
голосовъ, гд il primo basso принадлежитъ или будетъ прішадлел{ать
«Голосу» стар йшаго изъ Русскихъ журналистовъ. А ц ль этого
концерта, какъ изв стно, услаждать слухъ общества такими симфоніями,
посл которыхъ на сердц становилось бы ут шительно и въ
обществ ощущалось бы чувство н коего блаженнаго самодовольства...
Вы уб ждаетесь након цъ въ совершенной вашей иеспособности согласовать
вашу р чь съ руководствами къ правильному либерализму,
составляемыми лреимупі,ественно въ Санктпетербург , и принадложащими
къ литератур особаго порядка,—и невольно задаетесь вопросомъ—т
мъ же в роятно, какимъ задаются въ эту самую мипуту многіе
изъ нашихъ читателей—чтб за надобность публіщисту прнравнивать
свой голосъ къ общ му тону журналистшш и ст снять нскреннее
выраженіе мысли, если оно не нарушаетъ общепринятыхъ литературныхъ
приличій? Какое д ло ему до нравственнаго настроенія общества?
І-Іе вымышляетъ ли онъ самъ для себя небывалыя затрудненія, увлекаясь
ложнымъ мн ніемъ о вліяніи на общество своей литературной
бес дьй Да ужъ не воображаетъ лн онъ, что и въ самомъ д л отъ
всякаго го лишняго, неловкаго слова, какъ-нибудь прорвавшагося на
св тъ Божій, нарушится чинъ міра Божьяго, или по крайней м р Россіи,—всколыхаются
народныя стихіи, поколеблется градъ Москва?!!
Конечно, очень естествень подобный вопросъ, предложенныіг, со
стороыы, въ виду недоум ній пясателя, челов ком-ь, вполн иезнаколымъ
съ вн шиею обстановкою литературнаго д ла въ Россіи. Мы и
сами вс очень хорошо знаемъ, что ни отъ одного нашего олова, какъ
Стр.1
305
'бы ни было сильно оно сказано, не подвигнется не только Москва, или
Петербургъ, но ни Шестилавочная, ни Пески, ни Спиридоновка, ниполСпиридоновки,
ни даже Гранатный переулокъ. Но т мъ не мен мы
готовы признать, вм ст съ вопрошающнмъ читателемъ, что такое
странное богатство затрудненій для д ятельности искренняго публициста
происходитъ въ самомъ д л —отъ слишкомъ высокаго мн нія о положеніи
литературы въ Россіи, и всл дствіе того—отъ излишняю вниманія,
ее окружающаго, отъ излиіпн й чести, ей оказываемой...
Д йствительно, всл дствіе нашего ненормальнаго общественнаго
развитія, лит ратур іу насъ присвоивается вовсе неподобающее ей
значеніе,—оиа вынуждена обстоятельствами играть нер дко роль ей
несвойственную, ы вообще н законную. Во во хъ другихъ образованныхъ
странахъ литература есть одинъ изъ многихъ органовъ, которыми
совершаются отправленія общественнаго организыа. При общейравном
рной д ятельнооти органовъ, ии одинъ не м шаетъ другому, ни
одинъ не усмивается на счетъ другаго, и свобода развитія даетъ каждому
изъ нихъ значеніе благотворной силы, полагая въ то же время
этому значенію естеств нныя нравственныя границы. Литература не
ст сияетъ свободы д йотвія власти, и власть, не ст сняя литературы,
н ст сняется и литературой, т. е. печатными возгласами н сколышхъ
отд льныхъ лнчностей, какъ скоро уб ждена въ законности своихъ д йствій.
Литература тамъ не есть что-то замкнутое, само для себя существующе
и н досягаемо для непосвященныхъ/Литература тамъ, въ
общемъ своемъ опред леніи, есть средство, а не ц ль, средство доступное
каждому образованному челов ку для выраженія своихъ мн ній,—
и въ этомъ смысл она таыъ вовсе не корпорація, дитераторы вовсе не
цеховые и не составляютъ сословія. Вообще то понятіе, какое у насъ,
въ Россіи, придается слову «литераторъ», вовсе неприм нимо къбыту
образованныхъ обществъ въ Европ . У насъ оно еще недавно звучало
уху, какъ какой-то чннъ, и званіе литератора пользовалось долго особымъ
почетомъ. Всякій, напечатавшій н сколько строкъ и выставившій
свою фамилію, выросталъ во мн ніи своей среды, какъ челов къ,
переступившій черту заколдованнаго круга литературы. Вс пишущіе
былн на перечет , и къ болыпинству публики вполн прилагался стихъ,
что ему
Печатный каждый листъ быть казкется святымъ...
Но въ томъ-то и д ло, что если въ массахъ нашего общества печатный
каждый листъ и до сихъ поръ кажется Оыть святымъ, то простому
народу, наоборотъ, каждый листъ гражданской печати быть кажется уже
не только н евятымъ, а совершенно подозрительнымъ въ смысл противоположноыъ.
Литература наша не им етъ ни мал йшаго непосредИ.
С. АКСАКОВЪ.
20
Стр.2
306
ственнаго д йствія на семидесятиміілліонное множество нашего народа,
и ограшічиваетъ свое значені только средою нашего общеотва, шчтожнагопо
численности въотношеніи къ пространству края и къ объему
населенія, и ще бол е ничтожнаго по сво му вліянію на народъ.
Крохотная литература въ крохотной обществ нной сред , она д йотвительно
въ этой сред , по неправильности отправлеыій, по безд йствію
прочнхъ органовъ, получила такое значеніе, которое въ свою оч редь
м шаетъ иногда правилы-юсти органическихъ отправленій, и удостопвается
съ одной стороны неподобающимъ ей почетомъ и подобострасті
мъ,—а съ другой-етрахомъ, чуть-чуть не суев рнымъ. При плохомъ
устройств судовъ, при безгласнооти административных-ь распоряженій,
она у насъ составляетъ и судебную инстанцію, и полицейскую
расправу, предваряетъ судебныя р шенія, вм шива тся въ д ла семейныя,
вторгается въ кабинет-ь мырнаго чиновника, зал заетъ къ нему
въ служебный портфель, ревизуетъ, переворачиваетъ его бумаги, сплетнича
тъ, доноситъ публик и непублик , диктаторски направляетъ
такъ называемое общеетвенноемн ніе, приб гаетъ нер дко късистем
интимидаціи илн устрашенія, держитъ публику, особенно въ отдаленныхъ
провинціяхъ, подъ какимъ-то духовнымъ гнетомъ п въ какомъ-то
унизительномъ рабол пств ,—вообще д лаетъ изъ всякой ыухн слона,
или гоня тся за мухой съ обухомъ, сама себ поклоняется и поетъ хвалебные
гимны. Все это очень понятяо и исторически законно, при печальномъ
ход нашего общественнаго развитія со вр менъ Петровскаго
переворота, но все это уродливо само ио себ , представля тъ дикую
аномалію. Нер дко дерзкій, недоучившійся юноша, бросившін трудную
науку для бол е легкаго и бол е прибыльнаго подвижничества въ качеотв
фельетоннста, бойко и хлестко пишущій «объ Излер и о матерьяхъ
важныхъ», является у насъ настоящимъ тираномъ, предъ которымъ
трепещутъ почтенные люди, не освоившіеся съ малоц иностыо
публичнаго слова. Въ другихъ странахъ, гд издавна существу тъ гласность
и свобода печати, литература вовс не стоитъ на такомъ возвышенномъ
пьедестал , не кадитъ саыа с б иміама и не окружается
придворнымъ штатомъ крнкливыхъ льстецовъ и труоливыхъ холоповъ.
И тамъ, какъ у насъ, пр даются печати разныя облнченія и скандалы,—
но все это не составляетъ «литературы», не пользуется авторитетомъ
«литературы» (иринимая это слово въ го высшемъ т сномъ опред леніи,
какъ выраженіе общественнаго развитія въ искусств слова), н
переступаетъ пр д лы своего значенія въ общественномъ сознаніи; вс
это в ситъ легко, и, наконецъ, просто тонетъ въ непрерывно текущихъ
волнахъ печатнаго слова, исчезаетъ въ масс журналовъ, нли уединяется
въ какихъ-нибудь спеціальныхъ изданіяхъ.
Разум ется, вся эта «сила» литерахуры есть мнимая сила, и все
Стр.3
307
зто могущество не въ состояніи не только поколебать, но даже возмутить
кр пкій устой народной стихіи; но мы готовы согласиться, что по.добная
тираиническая власть лит ратуры и разливъ ея нелитературной
д ятельности, при всей ничтожности нашей обществ нной среды и
миніатюрности ея разм ровъ, могутъ быть рчень неудобны для правильныхъ
спокойныхъ отправленій администраціи, и наконецъ вредны
для самой лнтературы, потому что роняютъ ея достоинство, притупляютъ
ея д йствіе на общество, дан{е въ т хъ случаяхъ, когда оно могло бы
быть благотворно, развращаютъ самихъ д ятелей, доставляя легкій
усп хъ и скорое вліяніе, и отклоняютъ литературу отъ ея настоящаго
с рьезнаго призванія.
Но для того, чтобъ возвратить возмутившійся потокъ въ свои берега
для того, чтобы отнять у литературы ея самозванный характеръ, чтобы
•ослабить ея силу въ обществ , чтобы устранить ея вредъ, н тъ другаго
исхода (незавиоимо отъ реформъ административныхъ), какъ растворить
яастежъ двери литературиаго двора вс мъ и ^аждому, разбить очароваиный
кругъ, удеш вить печатное слово, сд лать его доступнымъ для
каждаго, и продоставить труду и таланту трудомъ и талантомъ завоевывать
ееб м сто и закошше вліяніе въ литератур ,—а не одною силою
публичности! Однимъ словомЧ)—сл ду тъ предоставить п чатной
р чи тотъ объемъ свободы, которымъ она, къ несчастію для себя, для
правительства и для общ ства, еще не аользуется. Вообразимъ .себ
населеніе, въ которомъ им отся только десять людей развитыхъ на десять
тысячъ неразвитыхъ: эти десять естественно поработятъ духовно
десять тысячъ, н въ своемъ диктаторскомъ отношеніи къ масс , непрем
нно отуманятся чадомъ своего усп ха и власти—ко вреду массы. Но
дайт возможность, вм сто десятн, явиться сотнямъ развптыхъ людей,
и деспотизмъ первыхъ мигомъ понизится до законнаго уровня. Все это
ясно, ясно... до пошлости!
і
Но это вредноо значевіе у насъ литературы, какъ сильг, безразлично
угнетающен наше неразвитое общество, во многомъ одолжено-своимъ
происхолденіемъ тому страху, который высказывается предъ
нею со стороны не одного общества, тому иристальному вниманію, которое
на него устремлено, т мъ крупнымъ аппаратамъ, снарядамъ и
вооруженіямъ, которыми думаютъ оградить себя и общ ство отъ внушеній
лит ратуры. Она, въ оущности безсильная по отношенію къ прочности
и устойчивости государствеинаго оргаеизма^ротивопоставляется,
и не въ шутку, сил правительственноя, сил громадной и реальной,
игрушка—д лается миш ныо для армстронговой пушки, огонь с рной
спички заливается колоссальной псжарной трубой! Еслц съ одной стороны
тако вниманіе давитъ и душитъ смирнаго д ятеля на литературной
арен , то. съ другой стороны въ душу самаго скромн йшаго публп20*
Стр.4
308
циста невольно закрадывается высокое мн ніе о самомъ с б , о своихъ
дарованіяхъ, о своемъ общественномъ авторитет ,—и онъ не безъ гордаго
смущенія озирается на толпу бдит льныхъ и зоркпхъ менторовъ,
сознаетъ себя ц лыо, point de mire грозныхъ направленныхъ противъ
него перуновъ. Согласитось, читатели, что есть отъ чего закружиться
голов , въ чаду самооболыценія, даже сакому малому въ литературной
іерархіи, самому тихому, самому мелкому обптателю Зац па или Зарядья:
слова, которыя онъ куетъ въ своей тишин , удостоиваютъ страхомъ
сильные міра; р чп го волнуютъ слухъ исшшшовъ земли,—онъ,
смиренный труженникъ, становится вровень съ титанами земнаго могущества!
Его статья можетъ быть прошла бы и незам ченною и была бы
нав рное исполнена самаго миролюбиваго духа,—но, какъ птица, вырвавшаясяизъ
рукъловца, такъ и печатное слово, выбравшись на св тъ
Божій, посл всевозможныхъ препятствій, сквозь темные и узкіе ходы,—
это неочастное печатное олово, взъ рошенное, растрепанное, помятое,
невольно отражаетъ на себ тревогу и смят ні , а потому, благодаря
этимъ вн шнимъ заботамъ и м рамъ, вноситъ тревогу и смят ніе и въ
сердца читателей, выростаетъ нер дко до комической громадности значенія.
Б
дное Русское словоі Ч го мы желаемъ т б въ настоящую минуту,
это—избавиться отъ подавляющаго тебя извн преизбытка чести
и вниманія, котораго ты и не желаешь—и не заслуживаешь!...
Хвала и лесть.
«Д(5«г>», 24-іо ноября 1862 г.
На этотъ разъ, читатель, займемся синонимами. Кажется, занятіе
скромное и вядамъ правительства не противное;—едвали и саиъ Санктпетербургскій
чиновный и сановный либ рализмъ осудитъ насъ за тако
занятіе. Точное опред леніе синошшовъ очень полезно при современномъ
развитіи нашего общества; едвали не самый главный нашъ общественный
недугъ — сбивчивость и путаница въ понятіяхъ,— отчего
происходитъ таковая же сбивчнвость и путаница въ д йствіяхъ. Да и
вообще теперь трудно добраться (конечно, толькоунасъ въРоссіи) положительнаго
смысла во многяхъ словахъ, им вшихъ еще недавно оиред
ленное значеніе.Просимъ, наприм ръ, разъясяить намъ,—что должно
разум ть подъ словомъ: либералъ и консерваторъ? Гд геперь тутъ
брань, гд похвала?! Какъ растолковатьсеб , наприм ръ,этосоч таніе
повидимому противор чащнхъ понятій: «благояам ренное насиліе»,
Стр.5