В. О. Ключевской
Псковские споры
В. О. Ключевской. Сочинения в восьми томах.
Том VII. Исследования, рецензии, речи (1866-1890)
М., Издательство социально-экономической литературы, 1959
OCR Бычков М. Н.
ОГЛАВЛЕНИЕ
I. Русское церковное общество в XV в.
II. Псковское церковное общество в XV в.
III. Спор с владыкой
IV. Спор с латинами
V. Богословский спор
VI. Литературная полемика
I. Русское церковное общество в XV в.
Предпринимаемый рассказ имеет предметом некоторые явления, относящиеся к истории русской
мысли. История русской мысли и именно мысли древнерусской, наверное, покажется несколько
изысканным выражением, фразой, неточно передающей свое содержание: скажут, явления, которые под
нею разумеются, дают материал только для истории русского усвоения чужой мысли, ничего не
прибавившего к содержанию последней, кроме разве ошибок и искажений. Но одними новыми вкладами в
умственный капитал человеческой образованности не ограничивается история мысли: она есть вместе и
история мышления, формального развития народной мысли в работе над готовым чужим материалом. В
этом отношении история русской мысли дает много для объяснения русского народного характера, склада
народного духа.
Следовательно, есть научный интерес и в истории русской мысли. Этот интерес увеличивается
своеобразными чертами, обнаружившимися в развитии русского мышления. С наибольшим напряжением
и в продолжение очень долгого времени исключительно это мышление работало в области церковных
предметов. Если в памятниках русской литературы, сюда относящихся, откинем чуждый по
происхождению материал, перед. нами останутся два элемента, характеризующие деятельность русского
ума: это духовные вопросы, преимущественно занимавшие его, и приемы, им усвоенные при их
разрешении. Рассмотрев характер этих вопросов и приемов, найдем, что умственная область, к которой с
особенной любовью обращалась русская мысль в продолжение многих столетий, была церковнонравственная
казуистика. При случае, хотя и по чужим образцам, древнерусский книжник умел оказать
много хорошего о значении женщины в христианстве, не делая и намека, что в ее природе находит чтолибо
непримиримое со спасением. Но он в смущении останавливался пред какой-нибудь подробностью,
например перед вопросом: "Можно ли священнику служить в одежде, в которую вшит женский плат?"
Как будто путем своих общих христианских понятий о женщине задавший этот вопрос не мог добраться
до ответа, ему данного: "А разве женщина погана?" Наоборот, в других случаях он умел делать очень
смелые логические шаги и широкие обобщения. Он без труда решал, почему надо хоронить мертвеца не
по закате солнца, а когда оно стоит еще высоко, потому что "покойник видит тогда последнее солнце до
общего воскресения" (Вопросы Кирика). Подняться до цельного и стройного религиозного мировоззрения
в духе и истине слова божия древнерусский человек не чувствовал себя в силах, сколько можно судить по
его литературе; во внутренний смысл вопроса он вникал с трудом и неохотно, зато какая-нибудь внешняя
подробность этого вопроса, приложение его к тому или другому практическому случаю -- это могло
приковывать к себе древнерусский ум с неотразимою силой. Вступая в мир религиозных понятий, он
обращался прежде всего к этим отдельным случаям, мелким казусам, и на них способен был развить
Стр.1