Н. В.ШЕЛГУНОВ сокр
Попытки русского сознания. Сентиментализм и Карамзин
Карамзин: pro et contra / Сост., вступ. ст. Л. А. Сапченко. -- СПб.: РХГА, 2006.
OCR Бычков М. Н.
Карамзин был по преимуществу человеком чувства и потому-то в нем виднее всего ошибки
чувства и тех увлечений, в которые оно уходит, если не встречает проверки в мысли.
Первое и роковое влияние на всю жизнь имел на Карамзина новиковский кружок и масонство.
Дмитриев в своих "Записках" говорит, что Карамзина ввел в новиковский кружок И. П. Тургенев, один из
деятельнейших членов "Дружеского общества", и в этом кружке "он воспитался окончательно под
влиянием друга своего Александра Петровича Петрова"1. "Я как теперь вижу, -- говорит Дмитриев, -скромное
жилище молодых словесников: оно разделено было тремя перегородками; в одной стоял на
столе, покрытом зеленым сукном, гипсовый бюст мистика Шварца, умершего незадолго перед моим
приездом из Петербурга в Москву, а другая освещалась Иисусом на кресте, под покровом черного крепа".
Хотя и неизвестно, в чем именно заключались отношения Карамзина к масонскому кружку, но тесное
сближение с известным масоном Кутузовым и с Петровым не позволяет сомневаться в действительности
сильного влияния масонства, мистицизм, сантиментализм и идеализм которого отразились уже в
"Письмах русского путешественника". Говорят, что самое путешествие Карамзина за границу находилось
в связи с его отношением к новиковскому кружку. Если это мнение даже и неверно, то все-таки не
подлежит сомнению, что Карамзин, по словам Дмитриева, горел перед своей поездкой "пламенным
рвением к усовершенствованию в себе человека".
В "Письмах русского путешественника" читаем: "Щастливые Швейцары! всякий ли день, всякий
ли час благодарите вы Небо за свое щастие, живучи в объятиях прелестной Натуры, под благодетельными
законами братского союза, в простоте нравов и служа одному Богу? Вся жизнь ваша есть конечно
приятное сновидение, и самая роковая стрела должна кротко влетать в грудь вашу, не возмущаемую
тиранскими страстями... Ах! Естьли бы теперь, в самую сию минуту, надлежало мне умереть, то я со
слезою любви упал бы во всеобъемлющее лоно Природы, с полным уверением, что она зовет меня к
новому щастию; что изменение существа моего есть возвышение красоты, перемена изящного на лучшее.
И всегда, милые друзья мои, всегда когда я духом своим возвращаюсь в первоначальную простоту натуры
человеческой, когда сердце мое отверзается впечатлениям красот Природы, -- чувствую я то же, и не
нахожу в смерти ничего страшного". Описывая, как он остановился подле одной хижины на берегу
чистого ручья и попросил у пастуха напиться, Карамзин говорит: "Я взял чашку, и если бы не побоялся
пролить воды, то, конечно бы, обнял добродушного пастуха, с таким чувством, с каким обнимает брат
брата: столь любезен казался он мне в эту минуту! Для чего не родились мы в те времена, когда все люди
были пастухами и братьями Я с радостию отказался бы от многих удобностей жизни... чтобы
возвратиться в первобытное состояние человека... С сими мыслями пошел я от пастуха; несколько раз
оборачивался назад и приметил, что он провожает меня взорами своими, в которых написано было
желание: поди, и будь щастлив! Бог видел, что и я от всего сердца желал ему щастия, но он уже нашел
его!"
Другие два произведения Карамзина, имевшие вместе с "Письмами русского путешественника"
такое огромное влияние на общество, были "Бедная Лиза" и "Наталья, боярская дочь". Лиза -- "прекрасная
телом и душою поселянка", в которую влюбляется добрый, но слабый и ветреный дворянин Эраст.
Слабый и ветреный Эраст, увидев Лизу, стал мечтать, подобно Карамзину в Швейцарии, о тех временах,
когда пастухи были братьями и когда "все люди беспечно гуляли по лугам, купались в чистых
источниках, целовались, как горлицы, отдыхали под розами и миртами и в счастливой праздности все дни
проводили". Вообразив такие, никогда не существовавшие времена, Эраст забывает о своем дворянском
происхождении, отрешается от всех социальных условий и предрассудков и предлагает Лизе руку и
сердце2. Но одно непредвиденное обстоятельство помешало Эрасту поступить, как следовало.
Обаятельный полумрак вечера, когда "никакой луч не мог осветить заблуждения", довел Лизу и Эраста до
такого головокружения, что затем уже не было никакой необходимости в браке и обманутая Лиза
бросилась в пруд3. В "Наталье" Карамзин идеализирует старинный русский быт, когда наши бояре тоже,
Стр.1